КНДР позволили завершить свою ядерную программу. Без сарказма

На фоне ядерных испытаний 9 сентября — пятых по счету и самых мощных в истории Северной Кореи — без должного внимания осталась куда более серьезная новость, случившаяся днем ранее. Ким Чен Ын запретил сарказм. Теперь северным корейцам совершенно официально запрещено поддерживать выступления вышестоящего начальства одобрительными репликами вроде "ну да, ну да" или "Америка виновата". Последнее, кстати, будет отныне считаться "незаконным и недопустимым". Это странно только на первый взгляд: власти КНДР столь часто называют США корнем всех бед, что это не может не вызывать насмешек. Нечто подобное, к слову, наблюдается и в России. По соцсетям уже давно ходит стишок:

Сел я ж...й на ежа — Виноваты США.
Денег нету ни шиша, Кто виновен? США!
Если вдруг упал Протон, То виновен Вашингтон.
Станцевали девки в храме — Все претензии к Обаме.
Нет в стране духовных скреп! И виновен в том Госдеп!
Если Путин строит дачи, Если в думе психи скачут,
А министр обороны Платит бабам миллионы,
Если вдруг пылает лес. Запрещен оральный секс,
Если падают зарплаты, Виноваты в этом Штаты
— От Техаса и до Юты. А совсем-совсем не Путин.

И хотя РФ все более походит на КНДР, за два слова, полностью соответствующие официальным заявлениям, там не сажают. Пока, надо думать. Впрочем, вернемся к режиму Кима.

Любой тоталитарный режим стремится к контролю над юмором, и он — не исключение. С другой стороны, подобный запрет мог предназначаться не только внутренней, но и внешней аудитории. О выходках наследного диктатора вроде расстрелов из огнеметов и зенитных орудий собственных чиновников мир узнает с завидной регулярностью. За первый год своего правления Ким Чен Ын казнил больше людей, чем его дед Ким Ир Сен за семь лет. Это создало ему имидж безжалостного диктатора. Но решения вроде запрещения сарказма выставляют его законченным психом, утратившим связь с реальностью. И можно предположить, что именно такой имидж ему необходим. Любой мало-мальски уважающий себя диктатор обязан освоить тактику "Держите меня семеро, иначе сорвусь!": при правильном применении она неизменно показывает хороший результат.

И здесь мы имеем ровно тот же случай. Пятничное испытание и само по себе — сюрприз пренеприятный: по оценкам специалистов, мощность заряда достигла 10 килотонн (мощности "хиросимской" бомбы — 15). Но помимо этого есть основания предполагать, что Пхеньян вплотную приблизился к решению сложной технической задачи — создания компактных зарядов, пригодных для использования в боеголовках баллистических ракет. Их очередные испытания — сразу три успешных пуска — состоялись 5 сентября. Таким образом, КНДР отметила и встречу G20, и Восточно-Азиатский саммит.

В общем, Пхеньян оказался в шаге от полной неприкасаемости. Сколько времени этот шаг займет, вряд ли кто-то может сказать достоверно. Ясно одно: как только проблема сопряжения заряда и средства его доставки будет решена, угрозы в адрес северокорейского режима утратят всякий смысл: проблема перейдет в плоскость взаимного ядерного сдерживания. Собственно, для этого Киму и нужна бомба — здесь он не отличается ни от Саддама, ни от Каддафи, ни от аятолл, видя в ней страховку для своего режима.

В то же время тот факт, что КНДР зашла так далеко, — удар по нынешней системе международных отношений не меньший, нежели российская оккупация Крыма. Ведь, несмотря на жесткий санкционный режим, Пхеньян сумел, во-первых, произвести достаточное количество расщепляющихся материалов для пяти взрывов за десять лет. Во-вторых, он умудрился продолжить ракетную программу: Северная Корея располагает широкой номенклатурой баллистических ракет средней дальности и испытывает межконтинентальные. При этом Пхеньян является главным "черным" экспортером ракетных технологий. За исключением, вероятно россиян (и дело даже не в том, что вся ракетная программа КНДР имеет советские корни). В феврале, после неудачного запуска космической ракеты-носителя со спутником на борту Южная Корея обвинила Кремль в поставке Пхеньяну неких деталей для нее. Стоит ли говорить, что этот запуск прошел в нарушение требований СБ ООН?

Относительно свежая инициатива — запрет принимать северокорейских работников — могла бы возыметь какой-то эффект. Торговля гастарбайтерами приносит Пхеньяну порядка $300 млн в год (для сравнения: экспорт в Китай — крупнейший торговый партнер — за прошлый год составил $227 млн).

За рубежом работают от 50 до 100 тыс. северокорейцев: в Камбодже и Ливии — врачи, в Сенегале и Намибии — скульпторы и архитекторы, в Монголии и Катаре — строители. Но подавляющее большинство — 80% — это лесорубы, чернорабочие и швеи в РФ и КНР. Но ни Москва, ни Пекин на такого рода санкции, вполне очевидно, не пойдут. А без них подобные шаги выглядят комичными. Вот, к примеру, Польша в ответ на январские ядерные испытания, разорвала контракт со 156 гражданами КНДР, работавшими на верфях, а Мальта выслала целых два десятка строителей и швей. Правда, у запрета на гастарбайтеров была бы и негативная сторона: во-первых, они, хоть и живут зачастую в лагерных условиях, изолированы от внешнего мира в меньшей степени, чем остающиеся дома соотечественники. Во-вторых, денег, которые они привозят, нередко хватает для начала своего предприятия. И то и другое в конечном счете разъедает систему. Как это работает, хорошо помнят те, кого распад СССР застал в сознательном возрасте.

С другой стороны, режим международных санкций обеспечил полное доминирование Пекина и благожелательный шепоток Москвы в северокорейском вопросе. С Москвой, в целом, все ясно: рост напряжения в регионе вполне соответствует ее стратегии приумножения кризисов, притом что напрямую России "шалости" Кима никак не угрожают. Зато Путина, как и Кима, беспокоит растущая военная мощь Японии и наращивание военного контингента США в Республике Корея. Именно поэтому Москва ограничилась выражением обеспокоенности в связи с испытаниями, хотя расстояние от полигона Пхунгери до Владивостока (250 км) меньше, чем до Сеула (300 км). Уровень техники безопасности на самом полигоне, надо полагать, россиян вообще не интересует, хотя в случае непредвиденных обстоятельств вроде выброса радиоактивного облака им придется полагаться лишь на волю случая.

Что же до Пекина, то он отнюдь не заинтересован в падении режима Кима в силу того обстоятельства, что неизбежная в этом случае гуманитарная  катастрофа — с вероятной гражданской войной и гарантированной лавиной беженцев — станет его головной болью. Не говоря уже о том, что КНДР выполняет роль буфера, препятствующего соприкосновению войск США и их союзников с НОАК. Для полноты картины можно вспомнить также недовольство Пекина развертыванием прикрывающей Южную Корею и Японию системы ПРО, упомянутым уже увеличением американского контингента, а также трения вокруг программы КНР по установлению доминирования в Южно-Китайском море.

Этих причин вполне достаточно, чтобы Пекин — единственный, кто располагает серьезными средствами принуждения Пхеньяна к послушанию, — отказался их применять. А посему ни блокирования приграничного движения, ни ограничения поставок топлива и продовольствия со стороны КНР ждать не приходится. Рост взаимного недоверия между Китаем и Соединенными Штатами — лучшая гарантия выживания северокорейского режима. Так что уходящей администрации Обамы в пассив неизбежно запишут и северокорейский провал.

Между тем Ким будет пользоваться этой уязвимостью и дальше. Так что следующие испытания — и ракетные, и ядерные — лишь дело времени, возможно недели-двух или даже меньше. Реакция все равно будет предсказуемо слабой. Здесь можно добавить лишь одно: Владимир Путин избрал правильную модель для подражания. Единственное, с чем он, вероятно, прогадал, — это то, что последствия для государства-изгоя пропорциональны его весовой категории. И наличие лакуны размером с КНДР не означает, что в подобную лакуну поместится вся Россия, хотя мотивы для ее поддержки у Китая практически те же: ресурсы и география.