Почему мы все прощаем россиянам

Вот уже третий год мы не воюем с Россией. Волонтеры, ветераны, беженцы, жители оккупированных территорий - все, погруженные в войну с головой в один голос обвиняют украинское общество в том, что оно "не замечает" войны. Живет так, будто войны нет. Обсуждает перипетии "Игр престолов" в соцсетях. Покупают детям места в престижных школах. Делают пластические операции. Едут в отпуск. Все, кто замечает этот разрыв реальности, чувствуют себя зрителями театра абсурда. И пытаются найти этому объяснения. Например, в отсутствии эмпатии. Или гражданской ответственности. Или лени. Или недостатке патриотизма. Или в местечковости. И все это имеет право на существование. Но только если мы понимаем причину: мы не воюем - мы болеем войной. Сам факт этой войны - войны с Россией, или, еще точнее, войны с русскими - стал для нас глубокой травмой. Которую мы не хотим осознавать - мы просто вытесняем ее подальше, хороним под слоем насущных проблем.

Мы не хотим этой войны. Не только в абсолютном значении - кто же этого хочет? Для нас по-прежнему противоестественна мысль о войне с русскими. Об этом просто не принято говорить вслух - потому что это значило бы оказаться "не в тренде". Но эту нашу особенность фиксируют соцопросы. А иногда это "подсознательное" влезает в эфир на устах у какого-нибудь "лидера мнений". Соцопросы бесперечь фиксируют наше доброе отношение к россиянам - причем, что интересно, на фоне войны оно только то и делает, что улучшается. Так стоит ли кидаться с воплем "зрада" на слова Надежды Савченко "в пользу бедных" о том, что мы ничего не имеем против "простых россиян", а все свои претензии адресуем исключительно Путину лично? Считайте, что ее устами в этот момент говорили те 67% украинцев, которые признались во время соцопроса в своем положительном отношении к россиянам.

Это социологическое открытие на многое проливает свет. Например, меня не так давно удивляло то, что с начала войны количество визитов российских экспертов, политологов-социологов, журналистов, лидеров мнений и прочих производителей текстов и впечатлений ничуть не уменьшилось - напротив. Может, мы посредством этих относительно безвредных бацилл изучаем более опасные, болезнетворные формы? Нет, оказывается, мы находим в их лице психотерапевтов - убеждаем себя в том, что "не все россияне - путиноиды", они разные, есть, вот, вполне приличные люди. Просто им с властью не повезло. Разве можно ненавидеть целый народ за то, что в нем есть свои подлецы и мерзавцы?

Именно поэтому мы опускаем, пропускаем мимо ушей и стараемся не цитировать то, что нам коробит в выступлениях этих "терапевтов". Которые критикуют Путина за то, что тот своей безголовой политикой разорвал "братские связи". Что "все пройдет - и мы снова будем вместе". Что нам нужно "держаться друг друга" или "вы молодцы - выбрались, теперь тяните нас". Они все правильно говорят - каждый переживает в первую очередь, "за свое". И это единственный урок, который нам следовало бы извлечь из этих визитов. То есть для начала научиться отделять свое от чужого. А это непросто.

Такие, каких нет у россиян, о чем также свидетельствую результаты соцопросов - украинцы относятся к россиянам гораздо лучше, чем россияне к украинцам. Несмотря на то, что это они напали на нас, а не наоборот. Несмотря на то, что это они отхватили у нас часть территории, а не наоборот. И все равно мы относимся к ним едва не вдвое лучше, чем они к нам.

С точки зрения экстремальной психологии это, разумеется, объяснимо (интересно, есть ли хоть что-то в мире, чего не смогли бы объяснить психологи?) - чувство вины нужно глушить. Народ-победитель, конечно, по определению не может быть ни в чем ни перед кем виноват - но сердцу не прикажешь. Вернее, наоборот, прикажешь - но приказ должен быть жестким, как приговор. Лучший глушитель - ненависть. Они считают, что мы их "предали" - и теперь несем заслуженное наказание.

Но главное даже не это. В отличие от россиян, украинцы никогда не любили (и не любят) свою власть. Никогда не доверяли (и не доверяют) вертикальным структурам. Для нас всегда гораздо более важными были связи горизонтальные, "человеческие" - родственные, дружеские, профессиональные - которым в нашей традиции принято хранить верность. Майданы, сила волонтерского движения и прочие структуры взаимопомощи - часто параллельные государственным - тому подтверждение.

Эти же связи прочно "привязывают" нас к России. Где у каждого второго украинца есть родственники. Где многие наши соотечественники зарабатывали (и продолжают зарабатывать) деньги. Лечить детей. Ездить в командировки. Общаться. Эти "низовые" связи после Революции достоинства дали местами трещины - но не распались. Мы по-прежнему видим в "простых россиянах" - "своих". Как когда-то верили в единство мирового пролетариата - до такой степени, что не могли себе представить, как немецкий рабочий может выстрелить в русского рабочего, мы верим, что они - так же как мы - не поддерживают власть. "Мировой пролетариат" был выдумкой от начала и до конца, а вот наше с ними "единство" - совсем не такое мифическое. Оно ковалось политикой партии в течение нескольких десятилетий перемешиваний и пропаганды. И в нашем - украинском - случае эти семена легли на добрую почву.

Наше позитивное отношение к россиянам - против их в целом негативного к нам - содержит в себе и симптом, и элемент терапии. Симптом того, что наша государственность - все еще проект, раз мы не готовы поставить реальность войны, которую ведет наша страна, во главу угла, но продолжаем держаться за наши связи или их иллюзии. Мы ищем ниши, способы, подмены понятий, которые позволят нам избежать полного и беспощадно ясного осознания реальности, в которой мы оказались - реальности войны с соседней страной. Если Банковая до сих пор не признала официально войны Россией - то это не только потому, что ей так выгодно, но потому, что это, в общем, совпадает с чаяниями народа. Который не готов видеть в россиянах врагов. Для которого это нонсенс. Который всегда готов скорее поискать себе врага в лице собственной власти (не без оснований, как правило). В любой - в российской или в своей. Потому что так уж мы, украинцы, устроены.

Мы, как и россияне, - постсоветские люди, со специфическим гражданским анамнезом. Однако гражданские чувства у нас разные - и с этим нужно считаться. В отличие от нас, россияне всегда любили (и любят) своего "царя". В отличие от нас, они готовы цепляться за государственную "вертикаль", видя именно в ней якорь спасения (неважно, от чего). Поэтому они будут ее поддерживать и оправдывать - во всем и до конца. И они скорее увидят врагов в ком угодно - включая нас с вами - чем в своей власти.

Это стоит понять всем нам, а не только Надежде Савченко. Которая, будучи украинкой и пройдя через все то, через что прошла, не может приложить к своей реальности эту русскую особенность - всегда и во всем поддерживать власть. Всегда быть с ней в унисон. В том числе, в гадости, подлости, преступлении. В уверенности, что единственное настоящее преступление - разномыслие, которое суть предательство. А нет ничего, страшнее предательства. Что нам наглядно продемонстрировал любимый россиянами украинский классик, чей герой убивает собственного сына, посмевшего последовать зову сердца, а не авторитетному слову отца. Они не видят ни в этом герое и ни в сюжете драмы - несмотря на трагическую и безнадежную развязку, достойную Шекспира. В русской культуре не может быть Шекспира - потому что там не приемлют драм. Там царствует дидактика.