Владимир Немировский: Канатоходец (интервью)

Через два года после скандального обыска, парализовавшего работу завода "Стальканат-Силур", его совладелец Владимир Немировский выглядит триумфатором.

Он больше не скрывается в Израиле, все уголовные дела, касавшиеся его бизнеса, закрыты, а предприятие уверенно побеждает на государственных тендерах. Во время атаки миллионер выбрал рискованную и непопулярную среди украинских предпринимателей тактику: давал жесткие интервью, называл имя инициатора атак и проводил шумные оппозиционные акции в Одессе.

Он утверждает, что мог позволить себе не искать договоренностей с атакующими. Тем контрастнее перемены, произошедшие с Немировским: главный одесский "фронтовик" больше не нервирует городскую власть митингами и вообще дистанцируется от политики.

В пиковый момент расследования вокруг "Стальканата" Владимир Немировский находился в Тель-Авиве, в гостинице Sheraton. Его друг и деловой партнер Сергей Фаермарк (подробнее — см. "Перетягивание каната", "ВД"№ 17 (385) с. г.) жил на соседней улице.

Семью наш собеседник поселил отдельно, в полутора километрах, чтобы ничего не отвлекало от... работы. В номере его окружали шесть планшетных компьютеров, с помощью которых беглец контактировал с внешним миром. "Агентура", с которой бизнесмен связывался по Skype, докладывала о действиях правоохранительных органов в Украине.

На связи были и партнеры, и менеджмент "Стальканата". А за окнами то сгущались черные тучи, то выглядывало яркое солнце, то поднимался ураганный ветер, крутя в вихре пальмы. Погода идеально соответствовала неровностям в настроении миллионера.

С партнером они вернулись в Украину с разницей в неделю — примерно через два месяца пребывания "в бегах". На тот момент было закрыто очередное уголовное дело, а Немировский получил дополнительные гарантии спокойного возвращения домой.

"Я провел определенную скрытую кампанию, — таинственно объясняет он. — Это связано с людьми, которые при должностях, через них я передал некоторую информацию, получил обратную связь, скажем так, сделал формальные и неформальные вещи".

Вскоре на закрытом съезде партии "Фронт Змин" Немировский обратится к Арсению Яценюку с неординарной просьбой: вывести его с проходного места в первой тридцатке объединенной оппозиции и взять на эту позицию Сергея Фаермарка, находившегося в начале второй сотни. Когда ситуация начала переигрываться в пользу "Стальканата", его основной собственник передумал быть народным слугой. Бизнесмена вполне устраивает кресло депутата Одесского областного совета.

 Почему в парламент пошел ваш партнер, хотя на тот момент вы были более публичны?

— Причин несколько. Первая — личная. Я хочу сохранить себя как личность. Знаете, как в эпидемию гриппа: можно дома сидеть, а можно пойти в больницу.

Попасть в парламент — это пойти в больницу, где все чихают и кашляют. Можно незаметно заразиться. Это не мое. Обниматься, целоваться, вести себя так, как они — это не мое.

А во-вторых, я не очень системный человек с точки зрения того, чтобы приходить, сидеть, слушать всякие нудности, нажимать кнопки и участвовать в законотворческом процессе, которого нет. Не хочется жить в виртуальном мире, хочется жить живой жизнью, а парламент — это виртуальный мир.

Но если парламент действительно может стать площадкой для дискуссии о судьбе родины, то, безусловно, Сергей Фаермарк на этом поприще выглядит более естественно, как человек глубокий, мыслящий, масштабный.

Вас помнят как первого бизнесмена, открыто заявившего о возрождении института "смотрящих". С тех пор в этой системе что-то изменилось?

— Да. Во-первых, изменилось кое-что в стране: она очень обеднела, ресурсов стало очень мало. По Одесской области я могу судить о том, что того беспредела, который был в 2010-2011-м, сегодня нет. УБОП­овцы уже не бегают по офисам бизнесменов в Одессе с обысками.

То ли уже всех обошли, то ли пошла команда "Тихо". Есть ли сегодня "смотрящие", не знаю, ибо сегодня нет явной концентрации интересов. Интересы разных групп лиц сосредоточены вокруг бюджетных финансовых потоков, которые, в общем-то, идут не на мелком региональном уровне, а на уровне портов, контрабанды…

Этих оснований явно недостаточно, чтобы "смотрящие", если они были, вдруг исчезли…

— Знаете, когда Карфаген захватывали, годик позволяли творить беспредел, а потом… Мне сложно об этом судить, я не вхожу в стаю товарищей, которые определяют правила, я просто смотрю. Если и есть причины, я о них не знаю. Для этого надо сидеть в другом коллективе и обсуждать.

Сегодня Иванющенко и Аврамов уже не кажутся такими могущественными. Влиятельность этих бизнесменов СМИ просто преувеличивали или в их отношениях с "Семьей" что-то произошло?

— Не знаю. Если мы будем с вами пользоваться досужими слухами интернет-изданий, мы будем сплетниками, которым нечего делать. Знают те, кто сидит за одним столом. Ни я, ни вы таковыми не являемся.

Но именно вы не так давно говорили об Аврамове в контексте "смотрящих" и, кстати, утверждали, что давно с ним знакомы.

— По поводу Аврамова у меня были и есть неоспоримые доказательства его причастности к атакам на завод "Стальканат". Совещания, которые он проводил, указания конкретным офицерам — это есть, и я нашел возможность передать это Ивану Ивановичу.

Если он хочет отстоять свои честь и достоинство — пусть хорошо подумает, ибо у меня есть неоспоримые доказательства его управления этим процессом. Вот и все. О том, что я точно знаю, я могу говорить.

Понятие "смотрящие" любит употреблять Геннадий Москаль, помогавший вам в ситуации с заводом. Это он посоветовал вам использовать этот термин в заявлениях о рейдерском захвате?

— Нет, это старый термин, сейчас ведь сложно придумать какие-то новые слова. Просто кто-то сказал громче других. Это понятие из криминального мира, где отдельные яркие представители этого сообщества держали "общак" и надзирали за регионом в парадигме своих понятий, отвечали перед вышестоящими товарищами и призывали к порядку нижестоящих. Назывались они "смотрящие".

Учитывая события 2010-2011 гг., их логика была примерно такой же. Существовали какие-то персонажи для того, чтобы централизовать финансовые потоки, сборы. Ведь эти отдельные "ручейки" кто-то должен администрировать. Все устроено очень просто — кто-то назначается и, используя те или иные неформальные механизмы, что-то делает с точки зрения финансов. Все упирается всегда в одно — деньги.

Вы до сих пор уверены, что бизнесу в таких случаях стоит поднимать шум и озвучивать имена заказчиков?

— Конечно. Но это зависит от характера, ментальности — я все-таки криворожанин, это определенная среда. Считаю, что если у вас хотят отобрать актив или долю в нем, он должен быть подпален, он должен вонять — о нем должны говорить. Тогда любой другой, кто на нем появится завтра, будет носить печать рейдера.

Да, ты становишься объектом пристального внимания, может быть какая-то агрессия, но это уже такое дело. Одесситы — ментально немного другие люди. Их парадигма — договариваться. Они не понимают, что договариваться не надо. Ну и у меня была четкая уверенность в истории завода и нашей правоте.

Если бы у меня был завод с историей, в которой я не уверен, наверно, все шло бы иначе. Нас проверяли по налогам — не нашли ничего. Я был уверен, что по налогам проблем не будет, а это главное. Приватизация — мы в ней не участвовали, процедуру банкротства прошли законно.

Одесситы из Кривого Рога

В 2004 г. Владимир Немировский отправился в СКМ, чтобы поговорить о "некоем взаимопонимании на рынке стальных канатов". Группа Рината Ахметова в то время владела заводом "Силур", конкурировавшим с одесским "Стальканатом".

Разговор закончился на 10-й минуте вопросом: "Не хотите ли вы его ["Силур"] приоб­рести?". Владимир Немировский был к такому повороту событий не готов. Он вышел на перекур, сделал звонок другу, и, вернувшись, ответил: "Да". Это была первая продажа СКМ.

Сегодня предприятия объединены в одно юрлицо, владеющее тремя производственными площадками: двумя в Одессе и одной — в Харцизске.

Начинал же предпринимательскую деятельность Владимир Немировский в родном Кривом Роге. Первым крупным проектом стало участие в приватизации "Криворожского центрального рудоремонтного завода". В конце концов партнеры сконцентрировали в своих руках более 60% акций КЦРЗ.

Это было начало "взрослого" бизнеса. Впоследствии этот актив был продан, но в Кривом Роге у бизнесмена до сих пор осталось несколько компаний, работающих в агросекторе и промышленности стройматериалов.

В Одессу промышленник переехал лишь в 2001 г. К тому времени он уже сотрудничал с одесской группой "Пивденный" Марка Беккера, Юрия Родина и Вадима Мороховского. Совместно с ними Немировский и приобрел "Стальканат". На тот момент завод задолжал большую сумму денег "Криворожстали".

Ее тогдашний директор Олег Дубина попросил одесситов, занимавшихся банковским бизнесом, поддержать "Стальканат" финансово, чтобы тот рассчитался с долгами. Бизнесмены познакомились с руководством завода, выдали кредит и параллельно купили пакет акций у компании SigmaBleyzer, чтобы контролировать возврат ссуды. А со временем к "Стальканату" присоединили одесский "Стальметиз" и донбасский "Силур".

Благодаря чему у вас сформировались партнерские отношения с одесской группой "Пивденный"?

— Мы были знакомы с начала 1990-х гг. Одесситы торговали металлом. В 1993-1994 гг. вся страна торговала металлом, но более профессионально торговали те, кто знал английский язык. Они сидели в порту и продавали металл более профессионально, чем криворожские, енакиевские, луганские и другие коммерческие структуры.

Тогда же в стране денег не было, был бартер, все меняли что-то на что-то, а ликвидным в конце был металлопрокат. Сейчас это уже мало кто помнит, но мы тоже что-то на что-то меняли, на выходе был металлопрокат, за который платили деньги. Так мы и познакомились.

Потом знакомство переросло в какие-то отношения, у нас появились совместные бизнес-проекты, мы помогали им открыть филиалы в Кривом Роге, Днепропетровске, находили для них клиентов.

В конце 1990-х их клиентами были комбинат "Криворожсталь", Северный ГОК, Южный ГОК, Центральный ГОК и много машиностроительных заводов — "Констар" и так далее. Мы помогали банку наработать клиентскую базу. На этой основе и началось сотрудничество. Потом мы вместе стали партнерами на заводе "Стальканат".

Недавно они вышли из этого бизнеса, а вы — из ряда других активов, которые остались у них. С чем связан мирный развод?

— Действительно, это мирный развод. В моем понимании партнерство — это синергия, мы усиливаем друг друга, у нас есть какие-то общие цели для развития. В вопросе развития "Стальканата" у нас цели разные. Мы остались друзьями, это правда, без всяких общих фраз, просто мы разошлись в силу возраста.

Моим партнерам далеко за 60. Проводя модернизацию "Стальканата" сейчас, в кризис, мы закладываем фундамент лет на 15. Но не все в 80 лет задумываются о том, что будет через 15… Абсолютно нормально, когда партнеры определяются: "Куда идем?".

Люди садятся, разговаривают. Кого-то интересуют деньги сегодня, и это важно, кто-то видит перспективу развития на 10-15 лет. Вот и все. То есть мы что-то на что-то разменяли, пожали руки, но мы по-прежнему являемся клиентами банка "Пивденный", я по-прежнему считаю его лучшим банком в стране с точки зрения операционного менеджмента.

Как вообще изменилась структура собственности "Стальканата" за последние полтора года? Правда, что вы продали существенный пакет своих акций в прошлом году?

— Неправда. Я был акционером, который получил разрешение Антимонопольного комитета на владение 50 и более процентами акций. Был в реестре акционеров Немировский В. Л. — 50%. Сегодня за мной 9,9%, остальные, учитывая реалии законодательства, принадлежат дружественным структурам.

То есть это не был приход партнера со стороны в обмен на решение ваших проблем?

— Нет, наши проблемы решить можем только мы сами.

У вас есть опыт управления компанией из-за рубежа, причем все топ-менеджеры также работали дистанционно из других городов. Как долго в таком режиме можно находиться?

— Дистанционно управлять долго нельзя. Вот представьте, что в семье один родитель уехал на программу МВА, а второй в зарубежную командировку, и они воспитывают детей по скайпу. Какое-то время — да. Но потом дети маму и папу воспринимают как картинку в телевизоре.

Решение

Одна из самых неудобных тем для Владимира Немировского — цена перемен, произошедших за последние два года с его бизнесом. Изменения эти разительны — закрыты четыре уголовных дела, касавшиеся деятельности "Стальканата".

Главной претензией правоохранительных органов к руководству и собственникам завода был вопрос банкротства, позволившего бизнес-группе войти во владение предприятием по заниженной, по мнению следствия, цене — 10,1 млн грн. против 34,2 млн грн. остаточной балансовой стоимости.

Если во время избирательной кампании-2012 в Одессе прямо перед облгосадминистрацией под брендом объединенной оппозиции Владимир Немировский разворачивал митинги, то сейчас бурная оппозиционная деятельность стихла.

"Собираться на площади с мантрами — не есть деятельность, это PR-акция", — говорит бизнесмен. Ко всему прочему глава одесской областной ячейки "Фронта Змин" признался "ВД", что не планирует вступать в "Батькивщину" в связи с объединением двух партий.

Между тем его предприятие — активный участник государственных тендеров. Особенно урожайным для "Стальканата" выдался прошлый год. Завод победил в четырех десятках тендеров на сумму свыше 200 млн грн.

Недавно суд закрыл уголовное дело экс-директора "Стальканата", правоохранительные органы перестали проявлять к заводу интерес. Почему вдруг ситуация начала переигрываться в вашу пользу?

— На сегодня нет ни одного уголовного дела, все они прекращены. Часть — по решению суда, часть — постановлением следователя прокуратуры ввиду отсутствия состава преступления. Но почему "вдруг"?! Как развивалась ситуация?

Для меня жизнь изменилась 19 мая 2011 года. Я находился в Киеве, мне позвонили и сообщили, что УБОП вместе с подразделением "Сокол" ворвался на территорию завода и офисного центра, идет выемка документов. Основанием послужило уголовное дело по факту подделки подписи в договоре с компанией "Мегалайн +". Договор был, кажется, на 26 тыс. грн.

Цель какая? Изъять все, чтобы потом найти что-то более существенное, и напугать. Уже в июне было решение суда о незаконности обыска. Благодаря ему впоследствии все, что будут делать правоохранители с бумажками, будет признаваться незаконным, ибо сама процедура изъятия была незаконна.

Потом было уголовное дело о фиктивном банкротстве, которое отменено двумя инстанциями, дела о доведении до банкротства и о фиктивном предпринимательстве, которые тоже были прекращены судом. Все абсолютно решения судов в тот период были вынесены объективно.

Позднее, когда дело дошло до апелляций и кассаций, к тому времени уже прошли выборы, что-то кассация вернула на новое рассмотрение и, согласно новому УПК, суд первой инстанции не видел предмета для рассмотрения, поэтому дело вернули следователю, который его вел. Он отменил его ввиду отсутствия состава преступления.

Самый острый вопрос касался якобы незаконного приобретения "Стальканата" по низкой цене.

— Органам нужно было формировать общественное мнение. А что народу любо? Народ не любит одинаково как меня, так и любого другого капиталиста. С точки зрения народа любой собственник — негодяй. Аргументация одна: "все украли". Так формировалось общественное мнение и в нашем случае, но я считаю, что мы пиар-войну выиграли.

Как вам удалось защититься, ведь бывший директор завода давал показания против вас?

— Когда практически 70-летнего человека "принимают", надо понимать, что он находится под давлением. В 40 лет человек готов бороться, а в 70… У меня нет и не может быть к нему никаких претензий. Мы выступили в его защиту, чтобы он ни говорил.

Что значит "в защиту"?

— Он является почетным директором завода "Стальканат", получает зарплату, какие-то социальные выплаты, это была наша договоренность. Другое дело, что он дома у себя хранил документы о приватизации и о том, как он распределил соцсферу. Когда к нему пришли с обыском, правоохранители от счастья не знали, что делать.

Сейчас ваша компания с легкостью выигрывает гостендеры, находится в списке на автоматическое возмещение НДС. Это совсем не похоже на компанию, принадлежащую ярким оппозиционерам…

— Начнем с тендеров. Я всегда отвечаю так: пройдись по рынку, найди еще один канатный завод. Мы просто одни! Можно ли привезти из России? Теоретически можно все, только шахтные канаты в Украину не ввозят. Шахта — это индивидуальный заказ.

Во-вторых, у нас дешевле, чем у русских.

В-третьих, мы достигли высокого уровня сервисных услуг. Из России заказа нужно ждать три месяца, а у нас — практически по щелчку пальцев.

Касательно автоматического возмещения НДС — сделаем шаг назад. Полтора года назад 70-100% денег, которые заходили как автоматическое возмещение НДС, вы выплачивали в виде авансовых платежей по налогу на прибыль.

Если бы вы взяли нашу декларацию, вы бы увидели 15 млн грн. переплаты авансовых платежей. Мы платили 70%, а 30% оставлялось. Это была узаконенная схема. Потом стало 100%. Потом я отказался. И вот месяца три-четыре мы получаем автоматическое возмещение НДС.

Я общался и с губернатором, и с руководителем налоговой, я им объяснял, что мы повышаем заработную плату людям, увеличили долю экспорта, привлекаем в страну валюту. Возвращайте НДС, иначе мы вдвое упадем в объемах. Месяца два была пауза, мы стали включать тормоза, и ситуация в общем-то выправилась, потому что речь шла о сокращении большого количества людей.

В пути

Владимир Немировский привык часто быть в пути. Первые месяцы после переезда из Кривого Рога в Одессу семья проводила по 3-4 дня в каждом из городов. До возникновения претензий со стороны правоохранительных органов к "Стальканату" миллионер активно путешествовал по миру. Одно из самых ярких впечатлений оставила поездка в Японию.

Традиционные японские гостиницы рёканы, где турист, отрезанный от внешнего мира, в обмен на собственную одежду получает кимоно, привлекают путешественников идеальной атмосферой для приведения мыслей в порядок.

Владимир Немировский вспоминает о той поездке с приятной ностальгией. Но время для возвращения к экзотическим путешествиям еще не пришло. Миллионер убежден, что бизнес до сих пор нуждается в его постоянном контроле. Так что пока многочисленные поездки связаны преимущественно с работой.

Часто бываете на малой родине, в Кривом Роге?

— Да, пару раз в месяц. У меня там есть и общественная нагрузка, и бизнес-интересы. Там осталось несколько бизнес-активов: Кри­ворожский суриковый завод, сельскохозяйственные предприя­тия, комбикормовый завод, школа, друзья. Я там все-таки 40 лет прожил.

Там удается отвлечься от работы?

— В Кривом Роге у меня "отдушина" — это еврейская школа. Мы построили ее с друзьями, поначалу она находилась в арендованных помещениях. Сегодня там учится около 180 детей. Еще более 50 — в детском саду.

Там такой детский сад, что если вы туда зайдете — слеза упадет! Там сделаны маленькие улицы, крохотные писсуарчики и бидешечки — все это очень умилительно. Мы ставили цель: дать лучшее образование. И сегодня в школу выстроилась очередь.

В дискуссиях с раввином, который стоял у истоков, я говорил, что нужно отойти от догм, нужно понимать, что Кривой Рог — это не Тель-Авив, религиозными дети не будут. Мы должны на выходе получить лучшее образование и гордость за принадлежность своей нации.

Поэтому мы убрали фотографии раввинов, а вывесили лучших представителей еврейского народа — спортсменов, военачальников, философов, писателей, художников, музыкантов. Упор был сделан на такие предметы, как английский язык, информатика, математика, иврит и бизнес-школа, уроки еврейских традиций. Потому что для сохранения идентификации важны традиции.

Удалось подключить к финансированию этого проекта кого-то из представителей Днепропетровской еврейской общины?

— Да. Принимает участие в спонсировании детского садика днепропетровский бизнесмен Геннадий Корбан. Он финансировал строительство детского садика и участвует в ежемесячной финансовой помощи этому же детскому садику. Все остальное — бюджет школы, бюджет синагоги и бюджет детского садика — за счет спонсорских взносов криворожан. Я — максимально, остальные — по возможности.

Перспективы

Владимир Немировский вернулся в комфортную для себя сферу. Вместо нехарактерной политической активности ближайшие годы его будет занимать вопрос модернизации "Стальканата" и поиска финансовых партнеров для этого процесса. Участие собственников завода в политических митингах зарубежным кредиторам явно ни к чему. Так что официальная и неофициальная власть Одессы может не опасаться новых резонансных протестов и громких обличений с его стороны. Если, конечно, не случится очередной попытки передела собственности.